Дюнкерк
В мировой прокат выходит новый фильм титулованного британского режиссера Кристофера Нолана «Дюнкерк». Картина уже получила высокий рейтинг зарубежных кинокритиков — девять из десяти на сайте Rotten Tomatoes — и считается одним из фаворитов в предстоящей гонке за «Оскар». Фильм о знаковом для своей родной страны эпизоде Второй мировой войны Нолан задумал еще четверть века назад. «Дюнкерк» рассказывает о реальных событиях: в мае 1940 года почти 400 тысяч солдат союзных войск оказались зажаты в кольцо немецкой армией во французском портовом городе Дюнкерк, но в ходе операции «Динамо» были эвакуированы в Великобританию. Лента задумывалась как эпическое полотно о патриотизме.
Где ж вы были все? Этот упрек в адрес британских ВВС, звучащий почти с первых кадров, бросает один из эвакуированных солдат своему земляку — подобранному гражданским судном подбитому летчику. «Где надо, там и были», — отвечает за пристыженного пилота сердобольный хозяин лодки. Что тем не менее не объясняет, почему за весь фильм в кадре появляются всего три британских истребителя, а прикрывать эвакуацию остается фактически один. Это не более чем выдумка режиссера, ведь без защиты с воздуха самолеты люфтваффе перебили бы войска союзников еще на берегу, — объясняет Александр Хроленко.
«С точки зрения географии Дюнкерк и Великобританию разделяют 68 километров. Великобритания на тот момент имела достаточно большое авиакрыло, и если мы говорим о расстоянии, то время полета до Дюнкерка — не более 15 минут для истребителя. В то время как немецкие аэродромы и Атлантическое побережье Франции разделяли сотни километров. Это совсем разные условия для боевых действий. Немцы были ограничены, а британцы имели все возможности господствовать в небе над Дюнкерком, что, собственно, они и делали. За 10 дней операции «Динамо» было сбито 140 немецких бомбардировщиков, не считая истребителей. Это, грубо говоря, 14 бомбардировщиков в день. В картине мы этого не увидели. Мы увидели один бомбардировщик, причем «неубиваемый». Его постоянно расстреливали, но он все куда-то летел и летел».
Досталось от Нолана и британскому флоту, который на тот момент являлся самым большим в мире. В эвакуации из Дюнкерка были задействованы 600 военных кораблей и крупных гражданских пароходов, но в фильме все морские сцены превращаются в один затянувшийся «Титаник».
«Я понимаю, что сложно снимать и в небе и в море, это требует большого бюджета. Но когда показывают корабль, который якобы идет из Дюнкерка в Великобританию, и его бомбит самолет, а у корабля с носа висит якорная цепь, это очень неубедительно. Пусть нельзя было снять это на ходу, но заретушировать при современных технологиях точно можно было. Что касается моря, тут нестыковка полная. Мол какой-то невнятный — просто «марсианская хроника». Не было никакого мола дощатого в Дюнкерке, был нормальный порт, может, не такой большой, чтобы быстро эвакуировать 300 с лишним тысяч человек, но был порт».
Даже если зритель поверит, что 350 тысяч человек смогли каким-то чудом эвакуироваться за 10 дней без должной поддержки с воздуха и со стороны флота, возникает вопрос: почему они не защищались сами, имея полный набор боеприпасов, танков и артиллерии?
«Надо иметь в виду, что британская армия оставила на берегу 106 самолетов, сотни тысяч тонн топлива, 500 с лишним тысяч тонн боеприпасов, 65 тысяч автомобилей, почти 2500 артиллерийских орудий. Это была совершенно боеспособная войсковая группировка, которая непонятно почему в фильме стройными колоннами стоит с видом китайских терракотовых солдат, окаменевших на пляже, и чего-то ждет, смотрит в море. С точки зрения военного человека, это бессмыслица — люди стоят и ждут, когда их разбомбят. Причем ими никто не командует, они просто стоят, как зомби. Потом налетают самолеты, солдаты тут же падают в песок, закрывают головы руками, не стремятся убежать куда-то в пересеченную местность или в тот же город. Немцы же не входили в Дюнкерк, потому что была команда от Гитлера остановить наступление».
Даже больше, чем исторические и технические неточности, бросается в глаза отсутствие единения между солдатами союзных войск. Герои Нолана озабочены только собственным выживанием. Они забирают сапоги у убитых солдат, хватают носилки с раненым не ради спасения товарища, а чтобы попасть на уходящий корабль, готовы веслами отпихивать тонущих, лишь бы самим хватило места в лодке. Даже руководивший эвакуацией коммандер Болтон в исполнении златокудрого Кеннета Браны занимается не спасением людей с подбитого корабля, а приказывает оттолкнуть его от причала, чтобы он затонул подальше и не помешал подходу следующих судов.
Самый эмоциональный момент фильма — сцена, когда находящиеся под обстрелом в трюме торгового судна солдаты пытаются решить, кого выгнать на палубу на неминуемую гибель, чтобы сбросить балласт. Выбор падает на затесавшегося среди них француза, переодетого в форму британской армии. За «лягушатника» вступается молодой англичанин, но его благородный призыв: «Это нечестно, мы же союзники!» разбивается о мысль, которая красной нитью проходит через весь фильм: «Выживание — дело грязное». При этом деление на своих и чужих идет не только по национальному признаку, но даже по полкам и родам войск.
«Каждый фильм — произведение искусства, а искусство должно чему-то учить, идея — его основа. На мой взгляд, в этом фильме пропагандировалась идея, что выживание — дело грязное, это буквально прозвучало в кадре. — То, что так считают создатели фильма, — это на их совести, но на войне люди так думать не могут, иначе они все погибнут. Нужно ощущать плечо товарища, неважно, какой он национальности: француз, британец, русский или немец. Плечо товарища это основа выживания, не дело грязное — кем-то закрыться, кого-то подставить, выкинуть за борт, — а именно фронтовое братство, которое присуще всем армиям».
Кажется, единственное, что волнует героев Нолана, кроме физического выживания, это позор, который, как они думают, ждет их дома. На деле же на родине бежавшую армию встречали как героев. Показателен диалог солдата с пожилым британцем, который встречает эвакуированных из Дюнкерка с теплыми пледами и ободряющим «Вы молодцы!» «Мы же просто выжили», — возражает ему солдат. «И это немало», — отвечает старик. В английском языке даже закрепилось выражение «дюнкеркский дух» («Dunkirk spirit»), означающее народное сплочение, которое спровоцировала операция «Динамо». На помощь военным тогда пришли рядовые британцы — владельцы 400 малых гражданских судов. Они вывезли из Дюнкерка почти 100 тысяч человек.
«Главный положительный персонаж фильма — как раз владелец гражданского судна. Отправляясь в Дюнкерк вместе с сыном, он произносит знаковую фразу: «Мое поколение развязало эту войну, почему дети должны в ней гибнуть?» Отношение к солдатам, которые на тот момент уже восемь месяцев вели бои против сильнейшего противника, как к беспомощным напуганным детям, принижает достоинство британской армии и память о ее героях», — считает эксперт.
Рефреном через весь фильм проходит образ родины, которую британским солдатам практически видно из Дюнкерка. Она так близко, что, отчаявшись, некоторые бросаются к ней вплавь. Все, чего хотят герои Нолана, умещается во фразе чудом спасшегося главного героя: «Отвезите меня домой». «Кажется, солдаты просто не понимают, за что воюют, хотя биться за Дюнкерк они должны были как за свой родной дом».
В данном случае подходит заголовок: «Они не сражались за Родину». Британцы же понимали, что родина у них за спиной, они не находились где-то в Китае, когда могли сказать: «Да эта война вообще не наша». У них за спиной в 68 километрах была их родина. Почему они не защищали ее на этом берегу? Почему они думали, что если переправятся домой, то там защищать родину будет проще? Хотя там будут бомбить уже не французский Дюнкерк, но их родные города, их матерей, их жен, детей. — Британцы действительно гордятся операцией «Динамо», но предмет для гордости неочевидный, я бы сказал».