Самый известный невозвращенец: зачем Рудольф Нуреев сбежал из СССР
Во время той поездки он совершил свой знаменитый побег — «прыжок в свободу», как он позже сам сказал. «Иногда в жизни приходится принимать мгновенное решение — едва ли не быстрее, чем успеешь подумать. Мне это знакомо в танце, когда что-то не ладится на сцене», — писал он в автобиографии. Именно так произошло на летном поле аэропорта Ле Бурже в предместье Парижа.
Об этом его потом неоднократно расспрашивали журналисты и биографы. Он безотказно объяснял: ему нужна была свобода, свобода передвижения и творчества. В своей автобиографии он вспоминал, как много раз его отчитывали за «опасный индивидуализм, нежелание подчиняться общим правилам»: «Нуреев, твое присутствие портит здесь всю атмосферу, ты — темное пятно на чистом теле нашей труппы».
Решение остаться на Западе было рискованным. Французы могли его все же выдать советским властям, нельзя было исключать и «внезапный несчастный случай». На родине оставались родные, друзья и любимый педагог — все они фактически превращались в заложников.
И все же его «прыжок в свободу» дал многое. Он работал в лучших труппах мира, выступал на лучших сценах, танцевал с лучшими партнершами и в течение многих лет руководил балетом Парижской оперы.
В Ленинграде Нуреева все звали Рудиком. «И это, возможно, одна из причин, почему он бежал из Ленинграда. Он знал, что в Кировском театре он очень надолго останется Рудиком, то есть вечным мальчиком, вечным учеником… А он уже чувствовал себя Рудольфом. Честолюбец, гордец, он рано примерил к себе это великокняжеское имя», — писал известный историк балета Вадим Гаевский.
Мальчик из бедной семьи, Нуреев любил роскошь. После кончины танцора мир обошли фотографии его частных домов — настоящих дворцов. Комнаты, обставленные антикварной мебелью, на полах — дорогие ковры, стены, увешанные музейной живописью… На одной из фотографий он — уже больной, но с неизменно царственно поднятым подбородком — восседает в роскошном восточном халате. Даже в его повседневной жизни, безусловно, была некая театральность.
Жадный до работы (именно так говорили о нем коллеги), человек со сложным характером, деспотичный руководитель, зачастую несдержанный в своих эмоциях и поведении, Нуреев — один из самых непростых и противоречивых персонажей второй половины ХХ века. Но партнеры по сцене и публика прощали ему все — внезапные вспышки гнева, опоздания на спектакли (даже в антракте мог убежать из театра и пропадать в злачных местах).
Ему прощали это, как только он выходил на сцену, потому что, как говорят очевидцы, его танец был удивительным и неповторимым. Великолепная техника, отточенная уже на Западе, конечно, важна. Однако главное качество Нуреева — какая-то потрясающая внутренняя энергетика. «Для меня идеал состоит в том, чтобы каждое выступление было первым — как для меня, так и для публики», — писал он, и публика его боготворила и буквально носила на руках.
